Самые счастливые часы

…Антон Павлович Чехов не раз повторял шутливую фразу о том, что медицина — его законная жена, литература — любовница, обе мешают друг другу, но не настолько, чтобы друг друга исключать.

Однако было у него увлечение, к которому, по крайней мере, одна из этих дам могла его ревновать. Ведь Чехов мечтал, распрощавшись когда-нибудь с «любовницей», посвятить ему остаток своих дней. Этим увлечением был сад.

Объявление не напишете?

Сад был у Чехова и в Мелихове, и в Ялте. «Я думаю, что лучшими часами в его жизни были те, когда он в хорошие дни возился в саду», — вспоминал его врач — Исаак Альтшуллер. И не одному ему казалось, что сад дарит Чехову не только возможность заняться радующим душу делом, но и желанное уединение. Ведь к Чехову приходили по приглашению и без. От иных посетителей впору было сбежать куда-нибудь.

Один архитектор, к примеру, обратился с настоятельной просьбой: пусть Чехов пропечатает в своей корреспонденции некоего домовладельца за то, что около его дома торчит колючая проволока, и об нее оцарапал руку его сын-гимназист.

Печально… Но Чехов сообщает собеседнику, что корреспонденций не пишет. Только рассказы.

— Тем лучше, тем лучше! — ничуть не смущается архитектор и добавляет: — В рассказе следует указать фамилию этого негодника полностью!

Другая дама, владелица открывавшегося курорта, решила: ну что стоит Чехову с его талантом составить для нее объявление в газету?!

Его корректный отказ («Никогда этим не занимался») даму сильно насмешил:

— Тоже, ей-богу, вы скажете, самый замечательный писатель и вдруг не можете! Кто же этому поверит?

И сколько было их еще — таких ценителей его таланта, которым и любой другой на месте Чехова предпочел бы общество цветов и деревьев…

Впрочем, к природе Чехова тянуло не только потому, что утомляли люди. Чуковский заметил, что в письмах молодого Чехова нередки были лирические описания природы. Потом они исчезли. Возможно, Чехов заметил: то,  что взволновало его, не находит ожидаемого отклика у адресатов, открывает для посторонних какие-то интимные движения души, а он этого не любил.

Дамы и цветы

«Тюльпану моей души и гиацинту моего сердца, милой Т.Л.». Этот чеховский автограф на книге, подаренной Татьяне Львовне Щепкиной-Куперник, приводят порой как пример его дружеской иронии: писательницу и переводчицу Щепкину-Куперник отличала склонность к романтическим сюжетам и красивистым фразам.

Однако если мы заглянем в воспоминания Щепкиной-Куперник, то окажется, что в этой шутке — эхо реального эпизода. Щепкина-Куперник подарила уезжавшему за границу Чехову букет из бледно-лиловых гиацинтов и лимонно-желтых тюльпанов. Это сочетание Чехову понравилось.

«Я редко встречала мужчин, кроме разве садоводов, которые так любили бы и знали цветы, как А.П. Ему даже не странно было дарить цветы, хотя это обычно было не принято по отношению к мужчинам», — писала Татьяна Львовна. Она рассказывала, что Чехов с гордостью показывал ей «каждый розовый куст, каждый тюльпан, расцветающий весной, и говорил, что для него нет больше удовольствия, чем следить, как он лезет из земли, как старается»…

— О, да, своими розовыми кустами Антон Павлович гордился! — могла бы подтвердить и другая знакомая Чехова – художница Александра Хотяинцева.

Бывало, вспоминала она, он нарезал букеты роз своим гостьям — дачницам из соседнего имения. Вот только… Срезал Антон Павлович исключительно «спелые» цветы, как это предписывалось правилами садоводства, а не из соображений долговечности букета. И…

Увы, но порой «чеховские» розы начинали терять лепестки уже в дороге… Зато на кустах были хороши!

«Собачий» вклад

Если бы нам с вами посчастливилось перенестись в весну 1904 года и побывать у Чехова в Ялте, то, возможно, первым, кого увидели мы, отворив калитку, стал бы журавль.

Живописец Константин Коровин был там как раз в это время, журавль приветствовал его танцем, и гость не преминул похвалить удивительную птицу.

— Да, это замечательнейшее и добрейшее существо… Он любит всех нас, — сказал Антон Павлович. — Знаете ли, он весной прилетел к нам вторично. Он улетел на зиму в путешествие в другие, там, разные страны, к гиппопотамам, и вот опять к нам пожаловал. Его мы так любим, Маша (сестра) и я… — не правда ли, странно это и таинственно?.. – улететь и прилететь опять…

«Антон Павлович очень любил всех животных, за исключением, впрочем, кошек, к которым он питал непреодолимое отвращение. Собаки же пользовались его особым расположением», — утверждал писатель Александр Куприн.

Гостившие у Чехова в Мелихове упоминали двух чеховских такс — Хину Марковну и Брома Исаевича, а приезжавшие к нему в Ялту — «дворян» Тузика и Каштана.

Кличка Каштан может ввести в заблуждение: не этот ли пес был прототипом классической Каштанки? Оказывается, наоборот: это его назвали в честь литературной героини.

Кстати, есть свидетельства, что Чехов посмеивался над книгами для детей: что ни откроешь — все о каком-нибудь Барбосе. Это не детская литература, а собачья! Однако же и сам не избежал обаяния этих существ. Чеховский вклад в детскую литературу — тоже «собачий» («Каштанка», «Белолобый»).

Судя по воспоминаниям о Чехове, держался он со своими четвероногими и пернатыми питомцами, как и с людьми: доброжелательно, без лишних эмоций. Чувств напоказ не выставлял. Зато, если уж требовалась его помощь, страждущий получал ее незамедлительно.

Каштан был дурак дураком. Чехов частенько иронизировал и по поводу его лени, и лая невпопад, и готовности бежать за всяким, кто ласково позовет… Но однажды Каштан попал под колеса фаэтона, и Чехов поразил всех нежностью к этому бестолковому созданию. «Когда я увидел, с какой заботливостью он ухаживал за раненым Каштаном, как внимательно, по всем правилам хирургического искусства, перевязывал его разодранную лапу и с какими при этом ласковыми словами к нему обращался, я понял, почему такой удивительной у него вышла «Каштанка», — писал доктор Альтшуллер.

А Станиславский рассказывал, как после чествования Чехова, когда ему надарили множество ненужных вещей, он поинтересовался: а что же следовало поднести, чтобы Антона Павловича обрадовать?

— Мышеловку, — серьезно ответил он, подумав. — Послушайте, мышей же надо истреблять. — Тут он сам расхохотался.

Рискну предположить, что Станиславский причины этого смеха не понял. А ключ к этой маленькой загадке дают, думается, мемуары и того же Альтшуллера  и Ивана Бунина.

Оба бывали в Ялте свидетелями таких сцен: Антон Павлович достает за хвостик угодившую в мышеловку живую мышь, медленно идет через сад к низкому забору и – отпускает пленницу.

Так что получается не во всем и не всегда Чехов был «враг сантиментов».

Без ложной скромности

И — еще об одной чеховской загадке. Она возникает перед нами уже на школьных уроках литературы — при знакомстве с «Вишневым садом». Так был бы Чехов рад, если бы долго еще цвел тот большой и прекрасный сад в имении Раневской, или ближе ему взгляд купца Лопахина: лучше поделить этот сад на участки, продать дачникам? И почему «Вишневый сад», где так много справедливых и совсем не смешных слов о проблемах русской жизни, русской интеллигенции, которая не справляется со своей исторической миссией, обозначен автором комедией?

Современники Чехова говорили, что он очень любил весенний сад. Особенно — яблони и вишни в цвету. И в то же время один из них предположил в воспоминаниях о Чехове, что вишневого сада Раневской ему было не жаль: как человек трезвомыслящий, Чехов предпочел, чтобы сад, содержать который прежним владельцам было не по силам, поделили, и каждый новый владелец — прежде безземельный — обихаживал бы с любовью свой участок. То есть — почти по Лопахину? «Все города, даже самые небольшие, окружены теперь дачами. И можно сказать, дачник лет через 20 размножится до необычайности. Теперь он только чай пьет на балконе, но ведь может случиться, что на своей одной десятине он займется хозяйством, и тогда ваш вишневый сад станет счастливым, богатым, роскошным…».

Жизнь, правда, повернулась иначе. Сегодня дачников теснят и сживают со свету так, что купец Лопахин выглядит уже не деловым человеком, а романтическим мечтателем. Но тогда было по-иному. И можно предположить: Чехов разделял взгляды своего героя.

Сам Антон Павлович вырастил за свою жизнь два сада. Точнее, один — мелиховский – привел в порядок и обновил. Но другой — ялтинский — начал с нуля. И, если верить Куприну, рассказывал о своих успехах без ложной скромности:

— Послушайте, при мне здесь посажено каждое дерево, и, конечно, мне это дорого. Но и не это важно. Ведь здесь же до меня был пустырь и нелепые овраги, все в камнях и в чертополохе. А я вот пришел и сделал из этой дичи культурное, красивое место. Знаете ли? — прибавлял он вдруг с серьезным лицом, тоном глубокой веры. — Знаете ли, через 300-400 лет вся земля обратится в цветущий сад. И жизнь будет тогда необыкновенно легка и удобна.

Удивительно, до чего созвучны последние его фразы с тем, что говорит Петя Трофимов в «Вишневом саде»:

— Вся Россия наш сад. Земля велика и прекрасна, есть на ней много чудесных мест.

Так что же это получается? То, что так дорого его сердцу, Чехов вкладывает в уста шалопая Пети, «вечного студента», который за всю свою 30-летнюю жизнь ничего путного не сделал и все только собирается? Вот потому «Вишневый сад» — и комедия. Слова-то у всех — правильные. До дела не доходит.

Порой мне думается, что Чехов врачебной практики не оставлял еще и по той причине, что при всей тяжести труда литературного считал сочинительство не вполне серьезным занятием. Не до конца – делом.

Однако это — тема для отдельного разговора. Что же до его увлечения садом и мечты о том, чтобы садом стала вся наша земля… Хорошо, чтобы не забывали о ней те, кому имя Чехова действительно дорого, способствовали бы, по мере сил, ее исполнению. Пожалуй, это и был бы лучший подарок к его юбилею.

• Свежий номер (№107-109)
• Точка зрения
• Наша Победа
• Власть
• Земля и люди
• Экономика и бизнес
• Ваше право
• Коммуналка
• Социальные проблемы
• Здоровье
• Потребитель
• Молодежь
• Образование
• Культура
• Спорт
• Криминал
• Экология
• Пресс-кульбит
• Фоторепортаж
• Коротко
• Законодательные акты

• О газете
• Контакты
• Рекламодателям
• Подписка
• Наши проекты
• Наши партнеры
• Форум